Глава 60

В один из весенних дней всех командиров рот неожиданно вызвал к себе начальник училища. В кабинете кроме заместителей начальника училища почему-то находилась и заведующая библиотекой. Без обычного вступления генерал Шаронов обратился к сидящему тут же начальнику политотдела:

- Пожалуйста, Дмитрий Федорович, введите командиров рот в курс дела.

- Есть, - коротко ответил полковник и, посмотрев на насторожившихся командиров, произнес: - К нам едет ревизор.

- Какой ревизор? У нас же только что работала комиссия ГУВВУЗ, - не выдержал командир седьмой роты.

- Да это он шутит, - хмуро бросил Шаронов и добавил, обращаясь к полковнику Щелкову, - давай поконкретнее.

- А конкретнее так: получен приказ, чтобы завтра надлежащим образом встретить в училище министра иностранных дел Ирана.

- Ко-о-го? - недоумение было написано на лицах всех без исключения командиров рот.

- Чего непонятного? - нахмурился генерал. - Сказано же, министра иностранных дел Ирана, который находится сейчас с официальным визитом в Советском Союзе.

А полковник Щелков продолжил:

- Этот иранский министр попросил разрешения у нашего правительства посетить бывший Пажеский корпус, в котором он, видите ли, когда-то сто лет назад учился. Ностальгия, видать, замучила, на воспоминания потянуло бывшего белогвардейца, не иначе.

- Так он русский или перс? - попытался осведомиться майор Вилько.

- А ляд его знает. Думаю, что кто-то из бывших, перешедших на службу к иранскому шаху, - он остановился на минуту, - а может быть и перс, учившийся у царя, ведь у нас и сейчас много ребят из азиатских республик.

- Но иностранцев-то нет, - опять встрял Вилько.

- А вам какая разница, майор? - прервал их рассуждения генерал Шаронов. - Приказано принять, значит будем принимать. А кто он, русский, перс или эфиоп, завтра все узнаете. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Времени у нас мало, поэтому сегодня же после занятий навести в ротах образцовый порядок. И не такой, как перед выходными, а намного лучше. Полы натереть до зеркального блеска. Территорию вылизать, чтоб ни одной соринки. Завтра с утра всех суворовцев переодеть в парадную форму одежды, поэтому сегодня проверить и все подогнать. Маршрут его прохождения утвержден: центральный вход - парадная лестница, - в этот момент генерал посмотрел на командира седьмой роты, - за чистоту лестницы головой отвечаешь, - и продолжил: - Далее, кабинеты второго этажа ученого корпуса - маршальский зал - библиотека - класс военной подготовки - спальное помещение шестой роты, - при этом генерал сделал ударение на слове "шестой" и так выразительно глянул на майора Вилько, что тот непроизвольно втянул голову в плечи.

- Но надо быть готовым всем. Кто знает, куда еще его понесет, да и точное время прибытия неизвестно, - добавил начальник политотдела. - Да, вот еще, Надежда Викторовна, нужно будет снять в читальном зале плакаты со стен, где есть памятные доски с фамилиями выпускников Пажеского корпуса, погибших в Отечественной войне 1812 года. Пусть увидит, что мы строго храним память о нашей истории.

Заведующая библиотекой молча кивнула. Начальник политотдела умолчал лишь о том, что по этому поводу он уже проконсультировался с вышестоящим Политуправлением и получил добро. Командиры рот переглянулись - такое в училище было впервые. А майор Вилько опять спросил:

- Разрешите, товарищ генерал?

- Что тебе опять неясно?

- Суворовцам как все это объяснить? И что делать, если он захочет вступить в разговор с суворовцами?

- Как, как?! Раскакался тут, понимаешь. Так и объяснить, как сказали. А будет что-то спрашивать, так отвечать по существу четко и ясно, как по уставу положено. Народ у тебя, я полагаю, не такой уж и глупый, сообразят что ответить. Он же про ядрёные ракеты, надеюсь, спрашивать не будет, да и вы об этом тоже ничего не знаете.

Генерал переглянулся с полковником Суровым и сначала засмеялся своей шутке сам, потом сдержанно заулыбались и другие.

Через полчаса майор Вилько уже ставил задачу офицерам и старшине роты, а по возвращении роты с обеда вышел в спальное помещение и перед строем довел ситуацию до суворовцев. На тех прибытие какого-то иранского министра форменным образом не произвело никакого впечатления, но вот по поводу внеочередной генеральной уборки они было дружно завозмущались, ведь у каждого были свои планы на вторую половину дня. Но майор Вилько молча поднял вверх руку, словно прося тишины, и сказал:

- Товарищи суворовцы, это дело государственной важности, - а потом как-то совсем по-отечески обратился к ним: - Надо постараться.

И суворовцы постарались. Во-первых, уборка была уже вполне обычным делом, а во-вторых, они уже привыкли с пониманием относиться и собираться с силами после очень простого обращения командира "Надо сделать!"

Кортеж машин высокой делегации где-то около одиннадцати часов первой половины дня проехал через главные ворота училища и остановился у главного входа. Здесь его, как было указано сверху, встретил начальник политотдела и дежурный по училищу. Из первой машины выскочил полковник Политуправления ЛенВО. Из другой машины вышел высокий мужчина весьма пожилого возраста с серебристо-белыми волосами в элегантном костюме, все еще сохранявший стройность военной выправки, и его секретарь, из третьей машины - сопровождавший министра в поездке представитель министерства иностранных дел СССР со своим помощником. Полковник Щелков отрекомендовался прибывшим, и пожал руку сначала иранскому министру, потом другим сопровождавшим министра лицам. Иранский министр свободно, хотя с некоторым акцентом, поздоровался на русском языке. Полковник Щелков по-хозяйски пригласил всех в главный корпус. По ступеням, покрытым красной ковровой дорожкой, которую положили специально для высокого гостя, они поднялись в цокольный этаж и остановились в просторном фойе.

- Здесь у нас стенд выпускников, окончивших училище с золотыми и серебряными медалями, - указал полковник на стенд, находящийся в нише одной из стен справа.

Высокий гость внимательно оглядел два ряда фамилий, написанных золотыми и серебряными буквами, и удовлетворенно покивал головой.

- Пойдемте, пожалуйста, наверх - продолжал экскурсию полковник Щелков.

Вся делегация проследовала к широкой лестнице с витой чугунной дворцовой решеткой под перилами, поднялась на второй этаж главного корпуса и пошли по широкому коридору.

- На этом этаже кабинеты физики, химии... - начал было начальник политотдела.

Но высокий гость не слушал его. Он повернулся к высоким окнам большого зала, распахнувшегося перед ними.

- Как тихо, - иранский министр обвел взглядом зал, почему-то посмотрел на паркет и улыбнулся. - А когда-то здесь были балы. Гремела музыка, было много народу. Все танцевали.

Они прошли дальше мимо кабинетов иностранного языка и вышли в маршальский зал. Гость прошел по центру зала, разглядывая большие портреты советских маршалов в парадной форме со множеством наград. Он ничего не высказал по поводу этого нововведения, но по всему было видно, что гостю было приятно пройти по знакомым залам, приятно, что изменения не сильно коснулись дворцовых построек. Все было почти как тогда, много лет назад. Потом все вернулись назад к лестнице, поднялись на третий этаж и вслед за министром вошли в раскрытую дверь читального зала библиотеки. Старый министр шел по этому залу медленно, как будто вспоминая что-то, восстанавливая в памяти какие-то былые картины, неизвестные другим присутствующим. Заведующая библиотекой попыталась было что-то говорить, но он лишь приветливо кивнул и, слегка подняв левую руку, остановил ее. Времени было мало. Все поняли, что ему не хотелось ничего слышать, он просто мысленно возвращался в свою молодость. Памятные доски он узнал, они были такими же, как были и в его время. Но прошел мимо них спокойно, потому что на этих досках он не мог увидеть фамилии знакомых однокашников, затем он поднял голову, осматривая расписные стены, разноцветные узоры на окнах, и чему-то про себя улыбнулся. После этого иранский министр вежливым полупоклоном и приятной улыбкой поблагодарил заведующую и вышел из библиотеки. Сопровождавший его начальник политотдела жестом руки указал:

- Сюда, пожалуйста.

Когда гости вошли в обширное помещение с пятью рядами столов, с большой доской на передней стене и множеством плакатов на военную тематику, полковник продолжил:

- Это класс военной подготовки. Здесь суворовцы изучают тактику, пользуясь макетами местности и ящиком с песком.

Полковник указал на стоящий посреди класса большой стол, выполненный в виде ящика, внутри которого был песок, уложенный в виде причудливой почти лунной местности, а также макеты инженерных сооружений и техники, уже старательно выложенные в тактическую схему действий стрелкового подразделения.

- Да, да, - как-то рассеянно произнес гость, едва взглянув на указанные предметы, и обратился к сопровождавшему его представителю министерства иностранных дел: - Что там у нас еще по плану?

- Посещение спального помещения суворовцев и учебные классы.

В это время они подошли к другой двери этой аудитории и оказались в спальном помещении роты.

Согласно установке в этот момент прохождения делегации в занятиях шестой роты был объявлен перерыв, и все суворовцы в строгих парадных мундирах свободно рассредоточились как в классах, так по всему спальному помещению. Команды, как и было приказано, никто не подавал.

Костя Шпагин, конечно же, не мог безучастно находиться в классе в такой интересный момент жизни. Он вышел из класса и увидел, как в сопровождении их начальника политотдела и других лиц, по лестнице из класса военной подготовки спускается серьезный седой мужчина, который сначала окинул взглядом огромный зал их спального помещения, посмотрел на два ряда выровненных по струнке кроватей, покрытыми бежевыми покрывалами с белоснежными подушками на них. Между кроватями лежали разноцветные прикроватные коврики, почти иранской выделки. Иностранный министр, конечно, не знал, что покрывала эти выдали специально для такого случая и новые белоснежные наволочки на подушки старшина Валетин получил на складе только вчера по специальному распоряжению, а в простые дни кровати заправляются обычными шерстяными одеялами синего цвета, и простыни с наволочками от цвета половой мастики постепенно перекрашиваются в розовый цвет. Наверно, он не знал и того, что обычно эти мальчики ходят совсем в другой, более удобной повседневной одежде, но Костя был уверен, что командование училища поступило правильно, выставив их перед иностранными гостями в таком представительном виде.

Иранский министр с доброжелательной улыбкой прошел среди расступившихся суворовцев, внимательно оглядывая их черные мундиры с красными погонами, стоячие воротники с золотыми галунами.

- Похоже, очень похоже, - слегка усмехнувшись, чуть слышно произнес он про себя.

- Что вы говорите? - участливо переспросил полковник Щелков.

- Форма, говорю, очень похожа. Почти такая же, как была у нас.

- Да, да. Форма суворовцев примерно повторяет форму воспитанников кадетских корпусов, - заученно отрапортовал полковник.

Потом иранский министр зашел в один из классов, бегло окинул взглядом столы, классную доску и стоящую у стола учительницу. Опять покивал своей седой головой, о чем-то припоминая. Остановился у группы молча разглядывавших его ребят, хотел было что-то спросить, но, видимо, передумал. Повернулся и пошел к выходу, увлекая за собой свою свиту. Когда он проходил мимо Костя, их взгляды случайно встретились, и Косте показалось, что у этого внешне такого спокойного человека в глазах что-то блеснуло.

"Неужели слезы? - подумал Костя. - Должно быть у этого старика действительно сильно сохранилось в памяти именно это место его юности, если он в очень напряженном графике короткого официального визита выкроил время приехать в этот исторический город, но не для того чтобы посетить хорошо известные всем достопримечательности, а посетить именно этот Воронцовский дворец, свою альма-матер, в котором он вырос и возмужал. Когда же он учился здесь? Ведь только после революции прошло уже почти пятьдесят лет".

Через несколько дней после отъезда иранского министра, Костя пришел в библиотеку поменять книги и с удивлением увидел, что на стенах вместо прежних хорошо известных плакатов красуются черные чугунные доски, накрепко привинченные к мраморным колоннам, с вырезанными на них фамилиями. Он специально прошел сначала вдоль одной стены, потом вдоль другой, внимательно вчитываясь в краткие записи "Подпоручик ... погиб в 1812 году под Бородиным", "Штабс-капитан ... погиб в 1813 году на Березине". Надписей было много. Большинство погибло под Бородиным. В этот момент образы героев романа Толстого, который они в настоящее время изучали, стали ему ближе и понятнее, и в голову мальчика вдруг пришла крамольная мысль: "Почему же эти доски раньше были закрыты? Ведь эти люди тоже погибли за Родину".

* * * * * * * * * *

Примечание:

Дорогие друзья! В основном в связи с развернувшейся дискуссией по поводу реформирования суворовских училищ я решился представить на ваш суд некоторые главы своей повести. Понимая в какой-то степени несовершенство своей работы, прошу читателей этих глав написать на сайте или на мой почтовый адрес свои впечатления, отзывы и предложения. Это поможет мне внести какие-то коррективы и изменения в общее содержание повести. Вполне осознаю то, что если бы эту повесть писал другой человек, то и все события у него выглядели немного по-другому, ведь у каждого из нас при всей нашей общности была своя жизнь, своя "кадетка" и своя "суворовская юность".

А.С.Шанин