Глава 7

Общеучилищное построение было назначено на восемь часов утра 1 сентября, о чем сообщил посыльный штаба училища в специальной тетради, в которой командир роты расписался.

В это утро на подъем прибыли все офицеры-воспитатели, к этому времени назначенные в роту. К большому сожалению многих суворовцев первого взвода капитан Вилько, поначалу проводивший занятия с их взводом, был назначен командиром второго взвода. Командиром третьего взвода был назначен пожилой капитан Рыбин, который, как потом выяснилось, принимал взвод суворовцев уже второй раз, не имея возможности стать командиром роты. Командиром Костиного взвода был назначен совсем недавно прибывший из войск старший лейтенант Лобан, который внешне был мало похож на строевого командира, и, видимо, именно поэтому был направлен служить офицером-воспитателем в суворовское училище. Это был полный, если не сказать рыхлый мужчина неполных сорока лет возраста. Толстые икры ног едва умещались в хромовые сапоги, которые он вынужден был носить гармошкой. Его розовощекое лицо с крупным носом и большими залысинами весьма напоминало физиономию одного домашнего животного, что сразу же было замечено дотошными мальчишками. И по всему было понятно, что он мало походил на образец для подражания. Не очень приятным показался поначалу новый командир взвода и для капитана Басманова, но ему вскоре объяснили, что назначение этого человека пришло из Москвы и поэтому обсуждению не подлежит. Позднее офицеры узнали, что секрет этого назначения был связан с тем, что старший лейтенант Лобан был родом из Белоруссии и был земляком одного из действующих маршалов Советского Союза. Но к выполнению своих обязанностей старший лейтенант Лобан относился добросовестно, по характеру был спокоен, мягок, доброжелателен, поэтому все сослуживцы быстро приняли его в свой коллектив. Сложнее было наладить правильные отношения с воспитанниками, многие из которых были совсем не сахар и не только замечали все недостатки своего командира, но и постепенно стали доставлять ему разные неприятности.

Капитан Басманов построил роту на своем квадратном дворике и повел ее на общеучилищное построение на основной плац перед центральным входом. Туда же ускоренным шагом одна за другой проследовали все роты училища, которые занимали свои места в общем строю в соответствии со своей нумерацией по старшинству. Рота капитана Басманова еще не была введена в строй, поэтому командир роты поставил ее на указанное место вдоль фасада здания перед фронтом всего училища. До начала построения многие офицеры подходили, здоровались с капитаном и поздравляли с назначением на новую должность. Суворовцы других рот, не сходя со своих мест, шумно разговаривали, делясь впечатлениями о только что проведенном летнем отпуске.

За пять минут до назначенного времени раздалась громкая команда начальника учебного отдела полковника Сурова, прервавшая все разговоры:

- Училище равня-айсь! Для встречи с фронта, под знамя, сми-ирно! Знамя вперед!

- "С какого фронта? - подумал Костя. - Война-то давно закончилась и никаких фронтов уже нет. С какого же фронта надо встречать знамя училища?"

Уже позже он узнал, что фронтом в армии называется та сторона строя, которой все военнослужащие обращены лицом. И действительно, три суворовца, один знаменосец и два ассистента вынесли знамя из парадного подъезда, перед которым и происходило построение училища.

После этой команды оркестр, стоявший на правом фланге, заиграл встречный марш, а знаменосец, высокий суворовец выпускной роты, в сопровождении двух своих товарищей с шашками наголо прошли вдоль замершего строя училища и заняли свое место на правом фланге. Вслед за этим полковник Суров вновь подал команду:

- Смирно! Равнение на середину!

Повернувшись кругом, он четко печатая шаг, отправился с рапортом навстречу выходившему из парадного подъезда начальнику училища.

Начальник училища генерал-майор танковых войск Марченко вышел на середину строя и поздоровался с личным составом:

- Здравствуйте, товарищи суворовцы!

Строй на мгновение застыл, набирая в легкие воздух, а потом выдохнул:

- Здравия желаем, товарищ генерал!

Начальник училища прошел вдоль строя роты маленьких суворовцев, поздоровался за руку с капитаном Басмановым и приказал:

- Начальник учебного отдела, читайте приказ!

Полковник Суров зачитал приказ о зачислении в состав Ленинградского военного суворовского училища новых воспитанников, затем зачитал приказ о начале учебного года.

Костя, раньше никогда не видевший даже живого суворовца, смотрел на весь этот воинский ритуал восторженно. В этот момент в его душе слилось все: и радость поступления после столь долгого трудного марафона переживаний, и гордость за красные погоны с золотыми буковками на своих плечах, и звонкая медь училищного оркестра, и громкие и четкие команды офицеров, стоящих с ним в одном строю, и величественность алого полотнища в отблесках настоящих клинков, проплывшее перед его глазами. Ему очень хотелось, чтобы его родные увидели его в этот момент, стоящим в этой красивой форме с красными лампасами на брюках в общем строю суворовского училища. Он подумал, что он обязательно напишет им об этом дне в своем письме.

Начальник училища немного поговорил о начале ежедневных учебных занятий и строевой подготовки парадного расчета и необходимости серьезного подхода к этим мероприятиям. После чего личный состав училища вслед за знаменем и знаменным взводом поротно прошел торжественным маршем мимо командования училища и стоящих в строю своих младших товарищей. Костя и его новые однокашники видели, как суворовцы старших рот по общей команде прижимали руки по швам, одновременно поворачивали головы и, четко печатая шаг, выдерживая дистанцию и равнение в шеренгах, под звуки марша проходили мимо них. Им же предстояло покинуть плац последними. Капитан Басманов перестроил роту в колонну по четыре и подал команду:

- Рота, смирно! Равнение направо, шагом марш!

Суворовцы его роты изо всех сил старались стучать подошвами своих новых ботинок, подражая своим старшим товарищам, но очень скоро почему-то сбились с ритма марша, который играл оркестр, и зашагали вразнобой, не попадая под бой большого барабана левой ногой. Высокий стройный генерал, стоявший навытяжку, приложив руку к козырьку фуражки, улыбнулся и, обращаясь к ротному, сказал:

- Орлы! Вы, товарищ капитан, используйте время, отведенное для подготовки к параду, для сколачивания коллектива.

- Есть! - ответил капитан Басманов.

А начальник политотдела заметил:

- Пока не орлы, а орлята, но орлами должны стать непременно.

Командиры рот, стоявшие рядом, дружно засмеялись.

С этого дня начались плановые учебные занятия по расписанию, которое висело в каждом классе на доске документации. Занятия в их роте велись по программе шестого класса средней школы безо всяких исключений вплоть до пения и рисования. Большая часть занятий у младших суворовцев проходила в своих же классах, которые находились в помещении роты. Сюда же для проведения занятий приходили и преподаватели. В основном это были женщины, поэтому иногда возникали очень конфузные ситуации. Когда им приходилось проходить через спальное помещение, то иногда им навстречу попадались суворовцы в нижнем белье. Мальчишки, уже привыкшие к постоянному мужскому обществу, стеснялись представать перед женщинами в таком виде, поэтому смущались и прятались, иногда даже ложась на пол между кроватями.

В первый же день суворовцы их взвода познакомились с преподавателями русского языка, математики и английского языка, ведь занятия по этим предметам были почти каждый день. С преподавателями других предметов знакомились чуть позже по мере появления этих занятий в расписании. Неприятным моментом для Кости стало то, что и учительница русского языка, и учительница математики при знакомстве смотрели на результаты приемных экзаменов и не сочли возможным скрыть их от своих учеников. Обе учительницы с перерывом в один час сообщили, что результаты обеих его контрольных были оценены на... "неудовлетворительно". Единственным утешением для него было то, что он был далеко не одинок в этом. Учительницы сетовали на то, что среди принятых воспитанников много неуспевающих, но начальник училища на педсовете призвал их к тому, чтобы они поработали с отстающими и добились хороших успехов. Сообщая об этом, они обращались к самим суворовцам с просьбой приложить для этого максимум усилий. Костя, в душе недоумевая, как же его приняли с такими оценками, их просьбы понял правильно и решил для себя, что будет изо всех сил стараться учиться хорошо. В дальнейшем, действительно, больших проблем с этими предметами у него не было, но опасность таилась совсем в другом.

Иностранному языку в суворовском училище уделялось большое внимание, взвод делился на две подгруппы, занятия в которых проводились каждый день. В их подгруппе занятия вела молодая учительница, которая не смогла увлечь ребят, заинтересовать их, убедить в необходимости каждодневной работы, поэтому Костя, привыкший еще в школе не обращать особого внимания на английский язык, все больше и больше отставал от своих товарищей. Самым обидным было то, что он даже не знал, как готовиться к этом предмету, а то, что говорила учительница научными словами даже на русском языке, ему было непонятно. Молодая учительница, видимо, недавно работала в училище. Так однажды Костя обратил внимание, что она с какой-то брезгливостью смотрит под их стол, а ее взгляд направлен на ноги сидящего рядом с Костей Бориса Самгина. Костя слегка отклонился и тоже посмотрел на ноги соседа. Из-под широких брючин Бориса на ботинки свисали развязавшиеся белые штрипки кальсон.

- Борис, - тихо позвал он товарища, прикрыв рот рукой, - у тебя кальсоны развязались.

- Что? - встрепенулся его друг.

- Завяжи тесемки на кальсонах, - опять в полголоса прошептал Костя на ухо другу.

Тот глянул вниз, потом посмотрел на учительницу, густо покраснел и, быстро нагнувшись, запихнул тесемки в ботинки. Молодая женщина поняла, что стала невольной виновницей этого события, и тоже покраснела.

В дополнение к общеобразовательным предметам у них были еще занятия по строевой и огневой подготовке и по уставам. Каждый день было шесть часов плановых занятий, утром же вместо зарядки все училище занималось по плану подготовки парадного расчета. Их рота в этом году в парадный расчет не входила, но это время использовалось для одиночной подготовки все на том же квадратном внутреннем дворике. Исключением были лишь те дни, когда за окном лил проливной дождь. Мелкий моросящий ленинградский дождик в расчет не принимался, и в такие дни суворовцы по-прежнему шлепали подошвами по лужам. Единственным изменением стало лишь то, что через пару недель им заменили ботинки на яловые сапоги, чтобы не ходить весь день с сырыми ногами.

С первого же учебного дня, в отличие от времени поступления, и вновь принятые суворовцы стали заниматься по новому распорядку дня, который предусматривал так называемый второй завтрак. Первый завтрак был сразу же после парадной тренировки. Как правило, суворовцы получали какую-либо кашу с мясом, а так же чай с сахаром, два кусочка хлеба и кусочек масла. Сухую гречневую есть еще было можно. Манную, рисовую или перловую можно было приправить кусочком масла, если каша еще была теплая. Но ячменную и кирзовую кашу, как правило, не ел никто. Кашу, приготовленную на воде, Костя не ел даже дома, поэтому во время завтрака съедал только две-три ложки с мясной подливой и выпивал стакан чая с двумя-тремя кусочками хлеба, чтобы не оставаться совсем голодным. Второй завтрак приходился на короткий перерыв времени в течение получаса после четырех часов занятий, то есть около полудня. Когда они в этот день пришли в свою столовую на второй завтрак, то увидели на столах тарелки с виноградом, хлеб, масло, сахар. Сытно наесться стаканом чая и двумя небольшими кусочками хлеба, хоть и с маслом, было невозможно, но этого было достаточно, чтобы дождаться обеда, следующего через два часа очередных занятий. Делить виноград мальчишки за их столом не стали, а принялись медленно брать по одной виноградине. Несколько хуже дело обстояло за столом, где сидел Ченовардов, потому что он с громким смехом первым схватил одну гроздь винограда себе, другие попытались последовать его примеру, но грозди были разными, поэтому кому-то не досталось совсем. После этого Пестряков, заметив несправедливость, попытался было отобрать у обидчика часть грозди. Началась ссора. Дежурный офицер вынужден был призвать их к порядку и приказал Ченовардову поделиться с соседями по столу.