Впервые я заинтересовался историей вообще, когда учился в Ленинградском суворовском военном училище в 60-х годах XX века.  Меня привлекала красивая военная форма суворовцев, их выправка, марши по Невскому проспекту под барабанный бой, участие в парадах и т.п.

СУВОРОВСКИЕ МЕМУАРЫ

Алексей Зотов, кандидат наук, выпускник ЛнСВУ 1966 года

Впервые я заинтересовался историей вообще, когда учился в Ленинградском суворовском военном училище в 60-х годах XX века.  Меня привлекала красивая военная форма суворовцев, их выправка, марши по Невскому проспекту под барабанный бой, участие в парадах и т.п. Я очень стремился поступить в это учебное заведение, как если бы мне хотелось приобрести дорогую игрушку. Насильно никто меня туда не тянул и только благодаря вмешательству моей мамы, к тому времени уже майору Советской армии, мое желание осуществилось.  Шел 1962 г. Мне было тогда 11 лет.

И вот я в стенах Воронцовского дворца, этого замечательного творения Кваренги, что на Садовой улице, прямо напротив Гостиного двора, где через массивную чугунную ограду училища можно было видеть жизнь большого города. Увы, теперь эту жизнь я мог созерцать только через решетку, но  прикоснуться к этой жизни  было нельзя, а перелезать через забор считалось самоволкой и очень строго наказывалось. Попав  в это  воспитательное заведение, родители давали подписку, что обязуются не забирать своего сына до окончания срока обучения. Это строжайшее правило, введенное еще Екатериной II применительно к Смольному институту благородных девиц, по традиции действовало и здесь, в бывшем Пажеском корпусе – лучшем учебном заведении для мальчиков из благородных семей в России.

В то время Гостиный двор – этот самый крупный универмаг города - еще не был перестроен и весь первый этаж занимал сплошной ряд лавок, каждая из которых представляла собой отдельный магазинчик с двумя витринами и массивной входной дверью между ними. К моему разочарованию прямо напротив решетки Суворовского училища размещался игрушечный магазин, из которого выходили счастливые дети с покупками. В руках у них были невиданные доселе в СССР прекрасно изготовленные модели-копии из Германии: тележки с двумя лошадками в прозрачной упаковке,  два типа тракторов (колесный и гусеничный), автобус Робур с маленькими человечками внутри, грузовик Шкода с шофером в кабине и другие. И все это могло уместиться на моей детской ладони, т.к. изготовлено было в масштабе 1: 87.

Как новобранец я первый месяц провел в спортивном зале училища. Это называлось “карантин”. Моей кроватью был черный жесткий из свиной кожи спортивный мат, на котором я спал все 30 дней. Но это был не сон, а сплошной кошмар. Подъем в 7.00, спортивная зарядка, встряхивание солдатских одеял, скудный завтрак, дешевый и невкусный обед, голодный ужин и отбой в 22.00. Мне стыдно об этом писать, но в первую же ночь я расплакался. Свободолюбивая душа ребенка, да еще Водолея, не могла смириться с заточением, и я стал умолять маму забрать меня обратно домой. Но не тут-то было.  “Поучись немного сынок, раз уж поступил, а там посмотрим”, – сказала она. Делать было нечего, и мне пришлось остаться в казарме…

Мало-помалу я стал привыкать к монотонным занятиям, к муштре, к строевой подготовке, к подъемам в 2.00 и ночным репетициям на Дворцовой площади перед парадом, к летним лагерям в с. Можайском и вечно голодной жизни. Так, что, если бы не моя преданная няня - Веруша, которая почти каждый день приходила к решетке Воронцовского дворца и приносила мне еду (“то калачик за 16, то батон за 22” – как поется в ностальгической песне А. Розенбаума), мне было бы совсем плохо.

Только две радости скрашивали мое существование в стенах бывшего Пажеского корпуса. Это изучение французского языка, который преподавал учитель из Марселя по имени Серж и увольнения домой. Но чтобы  заслужить эти последние - надо было хорошо учиться. И я учился! “Получишь тройку хотя бы по одному предмету в течение недели – тебя никуда не отпустят”, – говорил наш офицер-воспитатель по прозвищу карабас. Это был майор Смирнов Аркадий Александрович (позднее он сыграл определяющую роль в моей судьбе). Зарабатывая увольнения, я приходил домой, иногда с ночевкой. Как хорошо бывать дома, где тебя любят, ждут и заботятся! Однако расставания с мамой и Верушей всегда были маленькой трагедией. Partir…c’est toujours un peu mourir – (расставание – это маленькая смерть). Так говорят французы.

Кстати о французах… В Суворовском училище есть прекрасная внутренняя церковь (в мою бытность там была библиотека для воспитанников), на стенах которой на черном мраморе золотыми буквами выбиты имена героев Отечественной войны 1812 г. – выпускников Пажеского корпуса, погибших за родину в войне против Наполеона. Именно в этом божественном месте я впервые прикоснулся к Истории и задумался над своим происхождением. Кто были мои предки, коль я учусь в лучшем военном заведении бывшей Российской империи?

Только много позднее узнал я, что история Пажеского корпуса, как учебного заведения, полное название которого Пажеский Его Императорского Величества кopпyс, начинается с 1802 г. Первоначально корпус состоял из трех пажеских классов (на 50 пажей) и одного камер-пажеского (на 16 камер-пажей) и в порядке управления не был объединен с другими военно-учебными заведениями. В 1819 г. корпус был подчинен главному директору кадетских корпусов. С 1827 г. комплект обучающихся увеличен до 150 человек. В 1829 г. были изданы правила о порядке зачисления в пажи и поступления в Пажеский корпус, причем право просить о зачислении малолетних сыновей в пажи было предоставлено сначала лицам первых четырех классов, а затем - первых трех (речь идет о табеле о рангах, о котором я расскажу ниже). В 1863 г. Пажеский корпус перешел в ведение главного управления военно-учебных заведений. В 1865 г. Пажеский корпус был существенно преобразован. Два старших класса (специальные) уравнены, как в отношении преподавания, так и по организации, с пехотными военными училищами, а четыре младшие (общие) - с четырьмя старшими классами военных гимназий. В составе корпуса специальные классы образовали строевую роту, а общие - два возраста. Комплект был сохранен в 150 человек. В 1870 г. был образован второй класс. В 1873 г., одновременно с переименованием в военных гимназиях приготовительного класса в первый, первого во второй и т. д., соответственно переименованы были и в Пажеском корпусе общие классы - второй в третий и т. д. В 1878 г. два младших общих класса корпуса - 3-й и 4-й - были выделены и вместе с вновь учрежденными - 1-м и 2-м - образовали особое учебное заведение на 150 своекоштных экстернов. Из Приготовительных классов Пажеского корпуса пажи переводились в низший класс корпуса лишь по конкурсному экзамену. В 1885 г. приготовительные классы были присоединены к корпусу. С 1810 г. Пажеский корпус помещается в занимаемом им и по сей день здании (Садовая ул. д.12).

По положению 1889 г., Пажеский корпус состоял из 7 общих классов, с учебным курсом кадетских корпусов, и двух специальных, с учебным курсом военных училищ; но, на основании временных правил 1891 г., приема в два младшие класса не допускалось. Все воспитанники корпуса носили звание пажей, а после перехода в старший специальный класс, те из них, кто удовлетворял определенным требованиям (по успехам в науках и по поведению), производились в камер-пажи. Пажеский корпус состоял в ведомстве военного министерства и подчинялся главному начальнику военно-учебных заведений; непосредственное управление вверялось директору, а ближайшее заведование учебной частью - инспектору классов. Ротами заведовали ротные командиры, а классными отделениями - офицеры-воспитатели. При корпусе имелись комитеты: педагогический, дисциплинарный и хозяйственный. Общий комплект обучающихся составлял: 170 интернов, воспитывавшихся на полном казенном иждивении, и 160 экстернов, за которых уплачивалось по 200 руб. в год. В 3-м (низшем) классе полагались только экстерны. Сверх общего числа интернов полагалось 6 штатных вакансий для уроженцев Финляндии. К приему в корпус допускались исключительно зачисленные предварительно, по Высочайшему повелению, в пажи к Высочайшему двору; ходатайствовать о таком зачислении разрешалось лишь о сыновьях и внуках лиц, состоящих или состоявших на службе в чинах первых трех классов. Прием производился по конкурсному экзамену; в 7-й общий и в оба специальные классы ни приема, ни перевода пажей - кандидатов из других корпусов, не допускалось. Воспитанники подразделялись на три роты. На лагерное время 1-я рота выводилась в лагерь, в Можайское и Красное Село, где прикомандировывалась к офицерской стрелковой школе; 2-я рота проводила летом от 5 до 6 недель в кадетском лагере в Петергофе. Пажи 1-й роты считались на действительной военной службе. По результатам выпускного экзамена, все воспитанники старшего специального класса подразделялись на четыре разряда: 1) отнесенные к 1 разряду выпускались подпоручиками или корнетами в гвардию, или теми же чинами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получали на обмундирование по 500 руб., трое отличнейших из них могли быть прикомандированы к гвардейской артиллерии; отнесенные ко 2 разряду - подпоручиками и корнетами в армию или в специальные войска, с одним годом старшинства, и получали на обмундирование по 225 руб.; 3) отнесенные к 3 разряду - теми же чинами в apмию, без старшинства; на обмундирование получали также по 250 руб.; 4) отнесенные к 4 разряду переводились в части армейской пехоты или кавалерии унтер-офицерами на 6 месяцев, после чего могли быть произведены в офицеры, но исключительно на вакансии. Все отнесенные к первым трем разрядам выпускались в части войск по собственному выбору, хотя бы в них не было вакансий, но в гвардейские части лишь в те, где сверхкомплект офицеров не превышал 10 %. Неспособные к военной службе награждались гражданскими чинами: первые 2 разряда - X класса, 3 разряда - XII класса и 4 разряда - XIV класса. За полученное образование окончившие курс корпуса обязаны были пробыть на действительной службе по 1,5 года за год пребывания в специальных классах. При корпусе были учреждены капиталы для выдачи пособий оканчивающим курс: имени бывшего директора генерал-адъютанта графа Игнатьева, имени "пажа Николая Веймарна" (пожертвованные его отцом) и имени бывшего директора генерала от инфантерии Дитерихса.

Вот и получается, что если бы не большевистский переворот 1917 г., то, закончив Пажеский корпус, я мог бы стать в 17 лет подпоручиком гвардии. И моя дальнейшая карьера была бы обеспечена, ибо учился я очень хорошо.

Но и Суворовское училище дало мне многое. Я выучил французский язык, освоил курс военного перевода, научился стрелять, управлять автомобилем, изучил основные приемы рукопашного боя, научился плавать, готовить пищу в походных условиях, заправлять кровать, убираться, пришивать подворотнички и пуговицы, штопать одежду, чистить обувь, строить шалаш, готовить чай в котелке из листьев дикой малины и смородины, спать на еловых ветках и т.д. – короче, научился обслуживать себя сам, что очень пригодилось мне в жизни.

Именно обучение в училище дало мне импульс к научно-историческим исследованиям, которые я постепенно претворял в жизнь.

Прошло время, я женился, у меня родился сын, но любовь к истории сохранилась навсегда. И здесь моими помощниками были два иностранных языка, один из которых – французский – я выучил в Ленинградском СВУ.

Именно знание иностранных языков позволило мне в оригинале изучать литературные источники – статьи и книги зарубежных авторов, факсимиле писем российских и иностранных дипломатов, придворных фаворитов и прочих вельмож. Эти исследования легли в основу многочисленных, но малоизвестных в России книг и журнальных публикаций по истории наполеоновских войн  – теме, которой я посвятил существенный отрезок своей жизни. Среди этих работ я могу назвать такие как “Незаконченный франко-русский поход в Индию. 1801”, “Личные просьбы Наполеона, отклоненные семьей Романовых или Бонапарт на русской службе?”,  “Моро и Суворов”, “Загадка восьми шляп Наполеона”, “Паломничество на остров Св.Елены”, “Наполеон на пути к славе. Правда и ложь”. “Йена 1806. Сражение, которого не желал Наполеон”, “Тайная история любви матери Наполеона”, “Париж забыл своего императора”, “Ватерлоо. Сто дней”, “Забытый Моро”, “Павел I – первопроходец континентальной блокады” и многие другие. И, хотя половина из этих работ написана на иностранных языках, или выполнена по просьбе моих зарубежных коллег, в них я никогда не забывал упомянуть или даже посвятить целые главы нашему великому и непобедимому полководцу Александру Васильевичу Суворову.

Вспоминая кампанию 1800 г., французский маршал Массена сказал: “Я бы отдал все – за один швейцарский поход Суворова!”

Заканчивая этот небольшой экскурс в историю своего пребывания в стенах Лен СВУ, хочу обратиться к нынешним суворовцам: “Любите родину, берегите ее и будьте достойны славы великого Суворова!”

Продолжение следует…