В Швейцарию, впрочем, как и в любую другую страну, каждый приезжает со своими представлениями.

В этом я лишний раз убедилась, вспомнив рассказ Эрнста Неизвестного про то, как он ставил там спектакль по "Преступлению и наказанию". Он очень горевал, что страшная и важная сцена, когда собака объедает лицо человеку, остается не понятной швейцарцам - ведь у них собаки все до одной ходят в намордниках.

Так вот я не видела ни одной собаки в наморднике, но зато мое убеждение в том, что в Швейцарии все так же вкусно, как сыр и шоколад, было сильно поколеблено. Завсегдатаи московских фуршетов были ли бы сильно сбиты с толку непритязательностью блюд, которые подавали на приемах в честь учреждения швейцарско-российского форума - политически, экономически и религиозно независимой организации для заинтересованных сторон Швейцарии, Лихтенштейна и России.

Заинтересованные стороны были вполне высокого ранга - министр Швейцарской конфедерации Александр Хоффет, член правительства княжества Лихтенштейн Мартин Майер, глава департамента Швейцарской конфедерации по экономическим делам Рита Фюрер, министр массовых коммуникаций РФ Дмитрий Амунц, президент Палаты адвокатов РФ Евгений Семеняко, генеральный секретарь Международного союза журналистов Ашот Дзашоян, главные редакторы ведущих российских газет: И при этом макароны с мясом, грибы с картошкой, и никаких тебе омаров с бланманже. Только потом я сообразила, что уверенным в себе швейцарцам не надо пускать пыль в глаза, выбрасывая тысячи на деловой прием. Практичные во всем, они лучше употребят их на максимально добротное исполнение задуманного - обмен ноу-хау и информацией в области науки и технологий, содействие в налаживании контактов между адвокатами и банкирами, организации медийных конгрессов и семинаров. Непоказушная основательность научных докладов и острый обмен мнениями в рамках первых встреч дают надежду, что новому фонду суждена плодотворная жизнь.

Две стороны рая

И жизнь эта будет во имя идей созидательного, а не разрушительного свойства, каким были проникнуты замыслы, выношенные русскими революционерами среди гор миролюбивой Швейцарии. В замечательной книге Михаила Шишкина "Русская Швейцария" подробно прослежено, как Швейцария вскармливала смуту, погубившую старую Россию. Бунтовщики всех мастей бежали туда, как когда-то на Дон - с берегов Женевского озера тоже выдачи не было, Швейцария всегда считалась "неприкосновенным убежищем политических" (депортация С. Нечаева в 1872 году - исключение, поводом к ней послужило обвинение в уголовном преступлении. - О.Т.).

С середины ХIХ века по начало ХХ там вызревает русский кошмар: "нелегальная Россия существует благодаря легальной Швейцарии", сделавшейся "Меккой нового учения о светлом будущем". Жизнь сама по себе (т.е. жизнь без Службы и Служения, без высшего Смысла) в ее швейцарском виде преломилась в русском зрачке в тошнотворное бюргерство. В то же время очень многие воспользовались этим миролюбивым бюргерским укладом в своих целях, главной из которых было искоренить самое бюргерство, повсюду и навечно.

Половина русского тамиздата с 1855 по 1917 годы выпускается в Швейцарии; в Женеве рано или поздно оказываются Герцен, Огарев, Нечаев, Бакунин, Кропоткин, Плеханов, Савинков, Азеф, Брешко-Брешковская, Гапон - нет, кажется, ни одного оппозиционного деятеля, который бы там не пожил или не побывал. Десятилетиями с берегов Роны Россию зовут к топору, из лозаннских пансионов выходят бомбистки, а в апреле 17-го года с цюрихского вокзала отправляется в Россию "пломбированный" вагон, пассажирам которого было не до красот природы.

Зато когда наша делегация ехала из Цюриха в Вадуц, столицу Лихтенштейна, мы насладились ими даже сквозь пургу, которая вдруг налетела на Альпы после двадцатиградусного тепла. И здесь вспомнился Карамзин, назвавший это пятнышко на карте земным парадизом, и после которого этот край стал неотъемлемой частью русского литературного ландшафта. Гоголь, Достоевский, Толстой, Тютчев, Бунин, Набоков, Скрябин - не перечислить всех, кого Швейцария искушала возможностью жить для себя и которую все они тем не менее отторгли. Но не ради подготовки русского террора, а во имя прославления личного достоинства и расцвета русской культуры.

Крепкий орешек

Таков и Эдуард Фальц Фейн, русский аристократ, получивший баронский титул из рук лихтенштейнского князя, но оставшийся верным идеалам своей родины. Бунин не зря говорил в "Окаянных днях", что ни одна страна в мире не дала такого дворянства. Во многом благодаря усилиям барона крохотное княжество Лихтенштейн сделалось одним из центров мирового туризма. Занятие это принесло ему не только почет, но и немалое богатство, которое он употребил во благо своей родины. В свои 95 лет, из которых он 88 прожил за границей, всеми своими помыслами барон устремлен в Россию. О ней он может говорить часами, вспоминая тончайшие хитросплетения истории, о которых не прочитать ни в одном учебнике. Романы, измены, карьеры, взлеты, падения, заслуги, предательства - российская дореволюционная и эмигрантская жизнь предстают в таких красках, которые может сохранить только блестящая память очевидца.

Его книга "Жизнь русского аристократа", несомненно, будет хорошим подспорьем для историка. Кроме того, Фальц Фейн передал свой уникальный архив в Российский государственный архив в Петербурге, пожертвовал сто тысяч долларов на реставрацию Мальтийской капеллы и храма в Воронцовском дворце, где ныне расположено Суворовское училище, а более ста лет до 1917 года находился основанный императором Павлом первый Пажеский корпус. Сейчас с этим корпусом связана главная забота барона. Дело в том, что до революции его директором был дед барона, генерал Николай Епанчин. И Эдуард Александрович почитает своим долгом добиться возвращения архива Пажеского корпуса на родину. Я спросила барона:

- А как архив оказался за ее пределами?

- Моя мечта была - создать музей Пажеского корпуса в Суворовском училище, чтобы будущие офицеры знали, какие великие традиции они продолжают. Отдал все, что досталось мне от дедушки, но для музея экспонатов все-таки маловато, я смог в Мальтийской капелле устроить всего несколько витрин. А от русских эмигрантов мне было известно, что в Канаде есть человек Марвин Лаенс, который переписывается с русскими эмигрантами и просит присылать ему реликвии и документы, связанные с историей Пажеского корпуса. Я был у него в Торонто в 1976 году и порадовался солидности его собрания. В те времена еще были живы за границей 130 пажей, но буквально через 10 лет их осталось всего 10. Все они были рады помочь благородному делу. Полученные от них материалы Лаенс использовал, издав фотоальбомы - о Николае II, дореволюционной России.

Лаенс обещал всем, что рукописи, фотографии, книги, письма, которые пажи предоставили ему на хранение, вернутся на родину, когда Россия снова станет называться Россией. Никаких расписок эти благородные, щедрые люди от него не требовали. Ему просто поверили. И он действительно создал хороший музей Пажеского корпуса в Торонто. А потом и мемориальный фонд "Воронцовский дворец", в совет которого входили князь Николай Романов, его брат князь Дмитрий, князь Путятин, граф Грабе. От России - Дмитрий Лихачев, историк Глеб ихайлов. Цель у нас у всех была одна - возвращение со временем пажеских реликвий на родину. После 1991 года не было причин держать эти ценности в Канаде. Мэр Петербурга Анатолий Собчак предложил нам уникальное здание для музея - Мраморный дворец. Но Лаенс нарочно поставил невыполнимое условие - только Воронцовский дворец. После этого многие отошли от фонда, поскольку больше не доверяли Лаенсу.

- Какую позицию занимает нынешнее правительство Петербурга?

- Правительство было готово вести переговоры с Лаенсом, но он в последнем письме ко мне написал, что и не думает отдавать пажеские вещи в Россию. Дескать, никакой демократии там нет, а есть олигархия, которой правит КГБ. Я был потрясен! Ведь у меня есть списки дарителей и вещей, отданных ему даром на хранение. Теперь же он уверяет, что это его собственность. И понятно почему. В свете нынешних цен на русские раритеты на Сотбис и Кристи - это громадное состояние.

Даже отказался встретиться с нашим послом в Канаде, не захотел показать свой музей. Единственное в мире собрание Пажеского корпуса оказалось недоступным россиянам. Я не оставлю своих усилий и выполню свой долг перед предками. Хватило бы только сил и времени.

Разумеется, журналисты горячо пожелали барону сохранить тот пыл, с которым он восстанавливает справедливость, окруженный тенями российского прошлого в доме среди Швейцарских Альп.

Ольга Тимофеева

Источник: ИД "МОСКОВСКИЕ НОВОСТИ"