Глава 20

Лето, как и всякий отдых, несмотря на то, что в этом году им было предоставлено целых два месяца, пролетело очень быстро. А в конце августа, как всегда, толпа родственников пришла на вокзал проводить суворовцев в Ленинград. В обратный путь мальчишки собирались уже совсем с другим настроением. С другим настроением пришли на вокзал. И хотя они немного бравировали в своей суворовской форме, от которой успели за лето даже отвыкнуть, и старались показать свое спокойствие и безразличие к тяжелому прощанию, уезжать из дома, а тем более менять вольготную домашнюю жизнь на суровые будни военного училища, все-таки было трудновато. Положение усугублялось еще и тем, что их поезд прибывал в Ленинград очень рано утром, поэтому мальчишки, не выспавшиеся за короткую ночь, вышли на промозглый питерский воздух очень хмурыми. Так же хмуро явились в училище, желая добрать немного сна уже в своей роте. Но прямо с КПП их отправляли в санчасть, где профилактически проверяли на предмет заразных заболеваний. Медсестры очень внимательно осматривали даже прически старших суворовцев, опасаясь, что кто-нибудь привезет вшей, ведь мальчишки приезжали из разных мест, из разных семей, поэтому можно было столкнуться со всякими неожиданностями.

В это время в роте еще не было назначено внутреннего наряда, был лишь дежурный офицер, который сидел в канцелярии. Шпагин, как и все прибывающие суворовцы, зашел в канцелярию роты и доложил:

- Суворовец Шпагин из отпуска прибыл, во время отпуска замечаний не имел.

- Хорошо, Шпагин. В санчасти был? Клади сюда отпускной билет и иди переодеваться.

Встречавший их в роте офицер старался не тревожить понурых воспитанников, предоставив им возможность понемногу приходить в себя. Поспать им, конечно, уже не удалось, потому что непрерывно прибывали все новые группы ребят. Начинались разговоры, рассказы, все делились впечатлениями о прошедшем лете, в помещении спальни становилось все более шумно. Суворовцы убирали в каптерку свои чемоданы, меняли парадную форму на повседневную, угощали друг друга привезенными сладостями. Как правило, это были яблоки, сливы или другие фрукты, конфеты или печенье. Варенье же оставляли для столовой, но съедали тоже довольно быстро, потому что хранить в тумбочках ничего не разрешалось.

Оказалось, что раньше всех из далекой Алма-Аты приехал суворовец Сиротин, который из "города яблок" привез большую коробку настоящего алма-атинского апорта и уже несколько дней радушно угощал яблоками всех, кто только появлялся в помещении роты.

В последнюю очередь уже после обеда подошли ленинградцы, имевшие возможность прибывать точно в назначенный час. И только после этого прозвучала команда на построение. Всех распределили на разные работы: кто-то занимался уборкой, кто-то отправлялся за учебниками, кто-то бежал в магазин за необходимыми материалами. Начиналась новая учебная четверть, начинался новый учебный год.

Уже после первого традиционного училищного построения, каждый год возвещавшего о начале учебного года, суворовцы приступили к подготовке к параду. На этот раз рота капитана Басманова должна была участвовать в параде в качестве роты барабанщиков. Суворовцы роты еще в лагере начали тренировки по овладению барабанными палочками. Но если в лагере в руках у них были простые оструганные дубинки, то с началом занятий на уроках столярного дела старшеклассники выточили им почти настоящие барабанные палочки. А на занятиях по слесарному делу они сами вырубили металлические накладки на подошвы парадных ботинок, чтобы было больше грохоту при прохождении строевым шагом. После относительно спокойной строевой подготовки прошлого года, суворовцам их роты пришлось в этом году работать вдвойне. Во время утренней парадной тренировки они, как и весь парадный расчет, занимались одиночной подготовкой, тренировались ходить сначала шеренгой, а затем и в составе сформированной роты барабанщиков. А после обеда они еще занимались "барабанной" подготовкой в спортзале, где для них были установлены доски. Чуть позже стали тренироваться с тренировочными барабанами стоя, повесив барабаны через плечо. Потом стали барабанить уже в движении на месте. Когда удалось полностью совместить движение рук и ног, командир роты дал команду на отработку необходимого ритуала в движении всей роты. Следует указать, что все это время на плече каждого висел совсем не пионерский игрушечный барабан, известный каждому по школе. У них в руках были армейские барабаны, обтянутые настоящей кожей со множеством металлических зажимов по всей окружности. Весил такой барабан вместе с широким ремнем и палочками порядка пяти-шести килограммов, и таскать его на себе в течение нескольких часов для тринадцатилетних мальчишек было довольно тяжелым делом. Хорошо еще, когда в походном положении он болтался сбоку, похлопывая хозяина по бедру, но значительно тяжелее становилось тогда, когда он выдвигался, так сказать, в боевое положение перед собой. Тогда вольно или невольно приходилось выравнивать спину, чтобы как-то уравновесить положение и не дать ему увлечь хозяина вниз.

Уже после трех недель рота барабанщиков стала выходить на тренировки с барабанами на площадь перед Александринским театром. Грохоту было много, но майор Филатов все равно был недоволен то слаженностью этого хлопотного "оркестра", то ритмом, то неправильным строевым шагом. Тренировки проходили почти ежедневно, исключая только воскресенья и банные дни. Им не могла помешать даже осенняя дождливая погода.

Тем не менее приближался ноябрь и начались ночные тренировки к параду. Они обычно начинались с полуночи и продолжались до 4 часов утра. Чтобы дать возможность отдохнуть участникам парада, отбой в такие дни накануне тренировки переносился на восемь часов вечера, потому что уже в одиннадцать часов вечера был подъем и выход на построение. Привыкшие засыпать только после десяти часов вечера, мальчишки, конечно же, долго не могли успокоиться, а тем более заснуть, но как только, дождавшись своего времени, засыпали где-то около десяти, так почти сразу же надо было подниматься. А подниматься в такое время было необычайно трудно. Но времени на раскачку не было. Суворовцы еще в полудреме одевались, надевали шинели, брали свои барабаны и выходили во двор на холодный осенний воздух. Здесь сразу же просыпались даже самые заядлые сони. Парадные батальоны училища быстро строились перед главным входом и походным порядком прямо по Невскому проспекту выдвигались к Дворцовой площади. Вместе с ними шла и рота барабанщиков. Но если два батальона старших суворовцев оставались на левом фланге всего парадного расчета, то есть они заканчивали прохождение батальонов парадного расчета, то рота барабанщиков перемещалась на другой конец площади и становилась перед батальонами военных академий, откуда должна была начинать парад.

Первое прохождение, как правило, проходило на подъеме физических и духовных сил. Суворовцы отчаянно дубасили по барабанам, а потом также отчаянно пытались перейти на строевой шаг. Пройдя строевым шагом положенные 50-60 метров, они сначала переходили на походный, а затем уходили в сторону. Затем, пробираясь назад в исходное положение, они проходили позади трибун. Потом можно было остановиться сбоку от главной трибуны, где в это время стояли генералы, и посмотреть, как сначала идут все батальоны парадного расчета, а потом вся техника. Это все производило на мальчишек большое впечатление. Но после этого надо было ждать еще около часа, пока все войска, участвующие в парадной тренировке не вернуться на свои исходные позиции. Время уже приближалось к трем часам ночи. Таким образом, они уже четыре часа были на ногах с барабаном через плечо. Чувствовалась усталость, но даже присесть было негде. Мальчишки переминались с ноги на ногу, то и дело поправляли ремень барабана, давивший на плечо. Глаза у них слипались. А в это время еще подходил какой-нибудь веселый офицер из соседнего батальона и подзадоривал их:

- Эй, барабанщики, вы почему палочки роняете?

- Какие палочки, кто роняет? - всполошился капитан Басманов. Он видел, что мальчишки устали, поэтому сильно нервничал, переживая за своих маленьких воспитанников, и щека его в этот момент опять дергалась.

- Ваши палочки попадают нам под ноги, и люди спотыкаются, строй портится.

Выяснилось, что, действительно, у кого-то во время прохождения от волнения, от перенапряжения и усталости палочки вылетели из рук и оказались под ногами у проходящих батальонов.

- Товарищи суворовцы, будьте, пожалуйста, внимательнее, постарайтесь не терять палочки, - попросил командир роты своих воспитанников.

Но они уже не слушали его, потому что по всей площади разнеслась новая команда - начиналось второе прохождение. Капитан Басманов отошел в сторону и заполучил свою роту только в конце Дворцовой площади. После этого он выяснял, не будет ли случайно еще одного прохождения, а затем сам уводил роту в училище, не дожидаясь основных батальонов. Команд во время возвращения он почти не подавал. Смертельно уставшие мальчишки шли молча, одной четкой колонной. Они по-прежнему не сбивались с ритма, продолжали шагать в ногу, но постепенно ускоряли шаг, переходя почти на бег. Так идти в строю было еще труднее, поэтому командир начинал тихонько подсчитывать: "Раз! Раз! Раз! Левой, левой!" Строй на какое-то время опять переходил на нормальный ритм движения. Если бы кто-нибудь в это время посмотрел на них со стороны, то для него было бы непонятно, кто кого несет, мальчишки несут барабаны или барабаны тащат этих мальчишек. Но в это время ночи на улицах уже некому было смотреть на них ни с восхищением, ни с сочувствием. Город спокойно спал. Даже машин не было видно, потому что мосты в это время в городе были разведены.

И совсем иначе выглядел праздничный Ленинград, когда училище в парадной форме одежды с развернутым знаменем впереди четкими колоннами под звуки марша выходило на Невский проспект и двигалось в сторону Дворцовой площади. Колонну возглавлял сам начальник училища и его заместители. Городские улицы, по которым они проходили, были украшены флагами и праздничными транспарантами. Из репродукторов, установленных на домах, слышалась бравурные мелодии или праздничные песни. По обеим сторонам улиц тоже двигались нарядно одетые люди с флажками, цветами и разноцветными шарами. Одни торопились на праздничные трибуны, другие двигались к своим организациям для участия в праздничной демонстрации. Кругом все сияло, сверкало, улыбалось и пело. Казалось, что весь воздух вокруг был пропитан праздничным настроением.

Дворцовая площадь, украшенная флагами и праздничными плакатами тоже выглядела совсем иначе, чем на ночных тренировках. Празднично украшенные трибуны были полны зрителей, батальоны участников парада в красивой военной форме с развернутыми знаменами выходили на установленные места и замирали ровными коробками. Басманов, получивший перед праздником звание майора, вывел свою роту перед первым офицерским батальоном и отошел в сторону. Перед последней генеральной тренировкой барабанщики получили уже другие, парадные барабаны, которые сейчас сверкали своими никелированным боками. Перевязи барабанов были белого цвета, поэтому ярко выделялись на фоне черных шинелей суворовцев.

Ровно в 10 часов утра командующий парадом в машине, стоявшей прямо перед коробкой роты барабанщиков, подал команду и под звуки встречного марша выехал навстречу командующему Ленинградским военным округом. После короткого доклада они вместе объехали строй парадных батальонов, приветствуя каждую группу отдельно. Но вот оркестр заиграл мелодию, которая напомнила Косте пение царских гимнов. Величественная мелодия "Славься! Славься!", исполняемая уже в составе всего сводного оркестра, которую батальоны подхватывают громким "Ура-а!", уже означала, что командующий округа, принимающий парад, следует на машине к трибуне. Потом звучал сигнал фанфаристов "Слушайте все!". После доклада командующего опять звучало мощное троекратное "Ура!", перекрываемое исполнением Гимна страны в составе всего оркестра.

Прохождение было ответственным, потому что здесь повтора уже быть не могло. Суворовцы смогли выдержать необходимый ритм на своих барабанах, а потом пройти дальше до конца Дворцовой площади строевым шагом под оглушительный марш сводного оркестра. Сразу после прохождения майор Басманов быстро увел свою роту сначала по Дворцовой набережной Невы, потом по Конюшенной улице на Невский. На этот раз он тоже был в парадной шинели стального цвета, перехваченной желтым парадным ремнем. Мальчишкам только было немного жаль, что во время осеннего парада под шинелью не было видно его боевых наград. Теперь суворовцы шли, высоко подняв головы, четко печатая шаг, потому что мимо них уже проходили колонны трудящихся города. Время от времени, завидев суворовцев, кто-нибудь из участников демонстрации кричал:

- Славным советским воинам - Ура! Суворовцам - Ура!

- Ура-а-а! - подхватывала колонна.

Люди приветливо махали проходящим мимо суворовцам, улыбались им. Мальчишки радостно расплывались в ответной улыбке. В такие моменты особого внимания удостаивался Витька Стародубцев, шедший направляющим в первой шеренге, потому что рота барабанщиков была построена по обратному ранжиру, и маленькие суворовцы шли впереди. Кругом слышалась музыка оркестров, песни под баян или гитару. Веселье в этот праздничный день было общим, радость общей, вдохновение искренним.

* * * * * * * * * *