Глава 16

Каждый день в лагере какое-то количество суворовцев распределяли по разным нарядам: внутренний наряд, наряд по кухне с чисткой картошки, мытьем посуды и заготовкой дров, наряд для выполнения различных хозяйственных работ по уборке территории лагеря и наряд по купальне. Купальней это место называлось весьма условно, а наряд назначался как раз для того, чтобы ни в коем случае не допустить самопроизвольного купания суворовцев. Но в этом году, похоже, опасения командования были совершенно напрасными, таких желающих что-то не предвиделось, ведь было холодно и постоянно шли дожди. Большинство занятий командирам приходилось проводить в помещениях, которых в условиях лагеря для всех явно не хватало, или даже в палатках. Если для занятий по иностранному языку это было вполне нормально, то для многих занятий по военной подготовке, которые были запланированы именно на летнее время с целью использования полевых условий, такая форма явно не соответствовала. В свободное время вместо спортивных игр на воздухе суворовцы тоже были вынуждены почти постоянно сидеть в палатках.

Возвращаясь после дежурства по купальне, Костя еще издали услышал шум в своей палатке. В гости к Артему пришел его знакомый суворовец из четвертой роты, которая только накануне после сдачи экзаменов за восьмой класс тоже прибыла в лагерь. Он, видимо, только что рассказал страсти о прошедших экзаменах, поэтому притихшие ребята внимательно его слушали.

- Ну, салаги, а как вам тут? Загораете наверно? - в заключение спросил старший товарищ.

Но со всех сторон раздались унылые голоса:

- Как бы не так.

- Какое загораем?!

- Сплошные дожди!..

- Скорее бы домой...

- Эх, вы, кадеты, по дому соскучились, по мамке, - спародировал их уныние старшеклассник.

- Так ведь делать нечего, днями сидим по палаткам.

- Кстати, вот вы уже целый год проучились, а "Кадетскую маму" хоть знаете?

- Какую кадетскую маму? Эдика Денисова что ли? - рассмеялся Ченовардов и дал Эдику подзатыльник. Эдик покраснел и пересел подальше от обидчика.

- Песня такая есть кадетская. Называется "Кадетская мама". Вы что, еще не слышали?

- Не-ет, - пожали плечами мальчишки. - А что за песня, ты напой.

- "С ранних лет я навеки твоей ласки лишился

И ушел из родного, дорогого угла.

Ненаглядная мама, чем я так провинился,

Что меня ты так рано в СВУ отдала?...", - начал петь старшеклассник слегка хрипловатым ломающимся голосом.

- Нет, мы такой не слышали. Ты продиктуй слова, а мы запишем, - ребята уже полезли в тумбочку доставать бумагу.

Но в этот момент пола, закрывавшая вход в палатку, распахнулась, и вошел капитан Вилько.

- Встать! Смирно! - вскакивая, подал команду старшеклассник. За ним поднялись и остальные суворовцы.

- Вольно! Садись! - разрешил офицер.

- Здравия желаю, товарищ капитан! - вытянулся старшеклассник.

- Здравствуй, здравствуй! Ты что это, Морозов, здесь делаешь?

- Да вот, друзей давно не видел, пришел навестить.

- Друзей, говоришь. Ну, а песню ты какую сейчас пел?

- Песню? - парень замялся, - так это... "Кадетская мама" называется. Вы слышали?

- Слышал, слышал. Только вот зачем ты это?

- Так ведь все равно узнают, товарищ капитан. Днем раньше, днем позже.

- Вот и пускай днем позже, а сейчас марш в расположение своей роты, пока я твоему командиру не доложил.

- Есть в расположение! - вытянулся суворовец Морозов. Выходя, он виновато улыбнулся окружавшим его мальчишкам и слегка развел руками, мол, ничего не попишешь. А уже за палаткой послышалось продолжение песни:

- "Здесь нас дяди чужие грубо брали за ворот,

По ночам заставляли нас полы натирать,

А еще месяцами не пускали нас в город,

И учили науке, как людей убивать".

Капитан Вилько неодобрительно покачал головой, но улыбнулся, а стоявшие вокруг мальчишки рассмеялись шутке своего старшего товарища. Слова этой грустной песни мальчишки, действительно, узнали чуть позже, хотя ничего уж сильно предосудительного в ней не усмотрели.

Но вскоре в роте произошло очередное ЧП, связанное именно с пением, в котором опять отличился их первый взвод. В тот день дежурным в роте оставался помощник командира третьего взвода сержант-сверхсрочник Сумароков. Как-то так всегда получалось, что именно в дежурство этого сержанта происходило больше всего нарушений, и чаще всего связанных с суворовцами первого взвода. Вот и на этот раз в конце очередного трудового дня после ужина сержант вывел роту на вечернюю прогулку. Настроение у сержанта было хорошее, и он вспомнил о том, что на совещании командир роты потребовал потренировать роту в пении строевых песен к празднованию открытия лагерных сборов, на которые должен был приехать сам начальник училища. Начальник училища как боевой командир и как настоящий украинец любил, когда его подчиненные пели песни, пусть даже в строю. Но сержант не учел, что время для пения он выбрал не совсем подходящее: мальчишки за день устали так, что еле тащили сапоги. Им хотелось скорее идти спать. К тому же по-прежнему моросил мелкий дождик, от которого и без того было муторно на душе. Но бравый сержант в офицерской накидке на плечах всего этого не замечал, а поэтому подал команду:

- Запевай!

За этот год суворовцы роты уже выучили несколько строевых песен и успешно пели их как на вечерних прогулках в училище, так и в лагере. Запевал обычно первый взвод. Но на этот раз первый взвод продолжал топать молча. Сержант решил, что его команду просто не услышали, поэтому подбежал ближе к первому взводу и еще раз подал команду:

- Запевай!

Но и на этот раз песни не зазвучало. Сержант остановил роту и с устрашающим видом прошел вдоль строя молчаливого взвода.

- Вы что, воды в рот набрали?

Взвод молчал.

- Ладно, - заявил сержант. - Вы у меня запоете. Суворовец Лунев ведите второй и третий взвод в расположение.

Два взвода ушли в расположение роты. Взбунтовавшийся взвод остался на дорожке.

- С места с песней! Шаго-ом марш! - скомандовал сержант. - Запевай!

Взвод послушно двинулся вперед, но песни не послышалось.

- Ребята, не будем петь, - тихо сказал Костя, шедший в середине строя, поэтому его слова слышали и те, кто шел впереди, и те, кто шел позади. Он вспомнил о почти аналогичной ситуации, произошедшей со Щорсом, когда тот, еще будучи молодым курсантом, учился в военно-фельдшерской школе. Тогда курсанты взвода, где был и Щорс, тоже отказались петь. Об этом событии Костя читал в книге о легендарном "командире полка", освобождавшим вместе с командиром Таращанского полка Киев от петлюровцев.

- Взво-од! - взревел сержант.

Суворовцы перешли на строевой шаг, насколько это можно было сделать в тяжелых сапогах по сырой земле грунтовой дороги.

- Запе-е-вай! - опять послышалась сзади команда сержанта.

Но результат был прежним. Погоняв мальчишек еще минут десять, сержант вынужден был отвести их в расположение роты, потому что необходимо было проводить вечернюю поверку и делать отбой, иначе бы он не дал спуску этим строптивым. А на следующий день он доложил о происшествии командиру роты. Началось расследование, которое проводил командир взвода ст.лейтенант Лобан. Он по одному вызывал суворовцев первого взвода и задавал примерно одни и те же вопросы, на которые получал примерно такие же ответы:

- Кто подговаривал вас не петь?

- Никто.

- Почему ты не пел?

Но в ответ слышалось:

- Не знаю. Не хотел. Мы устали. Не было настроения.

Вскоре офицеру самому уже надоело, поскольку было понятно, что мальчишки просто заупрямились, и спустил это дело на тормозах. Виновных не нашли, но хорошенько отругали всех. Вечером он сам пришел на вечернюю прогулку, и после его команды первый взвод затянул:

- "Полем вдоль берега крутого мимо хат,...Куда же он пропал? - подумал мальчик. - Ведь он же никуда не уходил и даже не проходил мимо. Прямо чудеса какие-то

Костя еще раз прошел вдоль вешалок с шинелями. Там никого не было. Но потом он вдруг увидел торчащие из-под шинелей ботинки. Он осторожно раздвинул последний ряд шинелей и увидел, что Витька сидит на полу, прислонившись к теплой батарее, и сладко спит.

- Ты что, одурел? - стал тормошить товарища Костя.

- Подожди, я..., я немного посплю, чуть-чуть...

- Вставай, тебе говорят, - возмутился Костя, - только что дежурный приходил.

- Что? Дежурный, какой дежурный? - спросонья Витька ничего не мог понять, но потом вдруг резко встрепенулся, сон его сразу пропал: - Дежу-урный? И что?

Он быстро поднялся на ноги и посмотрел на Костю шальными глазами.

- Что-что? Сказал, что тебя накажут.

- А-а? - Витька, всерьез испугавшись, вытаращил глаза.

- Да ничего, уже ушел.

- Правда был или обманываешь?

- Правда был, но сюда не зашел, а то бы... - Костя укоризненно покачал головой. - Ладно уже пора будить нашу смену, пошли их искать.

Но разбудить разоспавшихся мальчишек посреди ночи было непросто. Артем Рожков только мотал головой, но просыпаться никак не хотел. Глаза на его полном лице никак не хотели открываться. Косте пришлось поднять почти бесчувственное тело друга и посадить его на кровати. Но тот, как пьяный, по-прежнему только качался из стороны в сторону, все время намереваясь вернуться в горизонтальное положение. Костя сердито его подталкивал и пытался негромко объяснять:

- Да вставай же ты наконец, ваша смена дежурить.

Кое-как ему все-таки удалось растрясти товарища, тот встал на ноги и стал медленно одеваться. Неподалеку Витька почти точно также поднимал еще одного дневального. Только после того, как они убедились, что суворовцы другой смены встали и оделись, можно было ложиться самим. Костя быстро разделся, лег в постель и вытянул ноги. В голове что-то поначалу гудело, а потом он просто провалился куда-то далеко-далеко.

* * * * * * * * * *