ГИМН ВЕЛИКОМУ ГОРОДУ
Рассказ

С Некрасовым я впервые встретился в 90-х годах прошлого века. Он тогда приезжал из США вместе с группой зарубежных кадет в Москву. Несмотря на свои почти 90 лет выглядел он достаточно бодро. На банкете, устроенном на прогулочном теплоходе по Москве-реке, он молча сидел за столиком и смотрел внимательно на проплывающие мимо красивые виды. Время клонилось к вечеру и яркие золотые контуры куполов храмов молча утверждали: Москва - златоглавая.

Попросив разрешение, я подсел напротив него и вопреки моим опасениям разговор начался сразу и на многие темы.

Как оказалось, его отец был офицером и заканчивал 1-й кадетский корпус перед русско-японской войной. Воевал в районе Порт-Артура, был ранен и награждён Георгиевским оружием. Ранение было неопасным, но больше ему воевать не пришлось и он уехал на службу под Петербург. Там познакомился со своей будущей супругой, дочерью обрусевшего немца с весьма распространённой фамилией Шульц. Сам Владимир Олегович родился перед мировой войной и оказался старшим мальчиком в большой семье. Отец имел возможность вывезти семью за границу в 1920 году, но до отъезда своего вместе с военным лётчиком лейтенантом Владимиром Дитерихсом, выпускником Морского корпуса и Георгиевским кавалером, успел направить немало русских офицеров через организацию "Великая Единая Россия" в Добровольческую армию. Они едва сумели уйти от вездесущего ЧК, но спасли семьи и через некоторое время оказались во Франции.

Я не стал задавать вопросов о жизни эмигрантов, потому что знаю, какие тяжёлые воспоминания неизбежно всплывают в памяти каждого беженца.

Но он сам поделился своим видением тех далеких событий. Многие офицеры по прошествии долгих лет переосмыслили своё отношение к Советской России. Ошибкой была эвакуация сотен тысяч солдат и офицеров на Лемнос и в Галлиполи. Это обернулось трагедией для многих семей. Совершенно бессмысленна была отправка кадетских корпусов в Сербию, а флота - в Бизерту. Владимир Олегович окончил Русский Константина Константиновича кадетский корпус, но по его признанию эта школа не могла дать русского образования. Надо было готовиться не к войне против большевизма, а к дальнейшей жизни в чужой стране, то есть проходить программу местных гимназий, постигать особенности существования в чужой культуре. Да что там говорить! Лучше подумать о будущем, в котором обязательно должна быть память о прошлом.

Он долго молча провожал взглядом Кремль, а когда катер разворачивался у высотки на Котельнической набережной, достал из бокового кармана лёгкого серого пиджака лист плотной бумаги, развернул его и сказал:

- Я часто думаю о том, что в современной России забыты некоторые очень важные вещи. Когда-то при исполнении народного гимна "Боже, Царя храни" на глазах блестели слёзы, в душе пели высокие струны, а сердце начинало биться чаще. Ваши современные гимны холодны и не обращены к душе, русской душе. Ведь любой гимн - это молитва. Кстати, ведь автор советского гимна Александров немало лет проработал регентом церковного хора до октябрьского переворота.

- Как регентом??? Он же генерал Советской армии. Откуда такая информация?

- Дело в том, что во время гастролей советского военного ансамбля в Америке газеты для рекламы писали об Александрове, что он бывший регент церковного хора. Поэтому и зрителей было много. Интересно же посмотреть на большевистского генерала, который был регентом. И его опыт проявился в мелодии гимна и песни "Вставай, страна огромная". Можно ли сказать, что современный московский гимн - молитва? Слово "молитва" не понятно многим русским. Я давно уже написал молитву, посвящённую российской столице Москве. Она становится центром мирового православия и достойна настоящего гимна. Послушайте, что у меня получилось. Он тихо напел на мелодию "Боже, Царя храни" следующие четыре куплета:

Боже, Москву храни,
Город державный,
Мир православный
Во веки веков.

Боже, Москву спаси
От разоренья,
Вражьих нашествий,
Пожаров и смут.

Боже, Москву храни,
Город науки,
Город студентов,
Город - музей.

Боже, Москву храни,
Славим столицу,
Гордость России,
Город - герой!
 

Мне показалось, что голос его задрожал, что бывает от сильного душевного волнения. На катере было достаточно шумно и услышанное не произвело на меня сильного впечатления, которое ожидал увидеть Владимир Олегович. Он отдал мне лист, сказав, что придёт время и я пойму его идею.

Экскурсия закончилась, мы сошли на берег, продолжая обмениваться впечатлениями от поездки. На прощание я бросил взгляд на его руки. Они были в мелких частых морщинках, как это бывает у людей очень пожилых. Поддерживая разговор, мы дошли до автобуса, на котором их группу повезли в гостиницу.

Получилось так, что больше мне с ним встретиться не довелось. Через 15 лет я случайно обнаружил в своём домашнем архиве лист с текстом, написанным красивым почерком. Нашёл в интернете мелодию русского народного гимна и попробовал напеть слова. Необычайное волнение охватило меня, помимо моей воли что-то внутреннее всколыхнулось, я почувствовал учащённое сердцебиение. Повторил и ощущения повторились. Да, это была молитва, молитва великому городу.

Только теперь, спустя много лет до моего сознания дошло многое из того, о чём говорил покойный Некрасов. Мне стало понятно, что только тому доступно содержание молитвы, кто верит в то, что произносит.